Искусствовед и филолог объясняют, что на самом деле изображено на миниатюрах «Страдающего Средневековья» — известного паблика «Вконтакте», на свой лад пропагандирующего средневековое искусство
Перед нами фреска Симоне Мартини «Видение святого Амвросия» из капеллы Святого Мартина Турского в Ассизи. В «Золотой легенде», самом популярном в Средние века сборнике поучительных и увлекательных историй, рассказывается, что однажды епископ Медиолана Амвросий уснул на алтаре во время мессы, перед чтением Писания. Служки долго не решались его будить, а дьякон — читать без его благословения. Через некоторое время епископа все же разбудили, сказав: «Господин, прошел час, и люди весьма устали, а потому повели служителю читать Послание». Он же отвечал им: «Не сердитесь. Ибо Мартин, брат мой, отошел ко Господу, я же служил по нему заупокойную мессу и не мог оставить ее, не дочитав последнюю молитву, хотя вы так жестоко торопили меня».
читать дальше
Это миниатюра «Зачатие Александра Великого» из «Истории Александра Великого Македонского» римского историка Квинта Курция Руфа в знаменитом издании 1468–1475 годов. По преданию, получившему распространение после смерти Александра и утверждавшему его почитание как сверхъестественного существа, его настоящим отцом был не македонский царь Филипп II, а фараон Нектанеб, последний правитель Египта. По древнеегипетским представлениям, наследник фараона рождается от соединения царицы с богом Амоном, являющимся к ней в облике правящего фараона. В позднеантичной литературе этот мотив был переосмыслен в духе авантюрного романа: Нектанеб изображался магом и мошенником, изменившим внешность, чтобы соблазнить царицу. На миниатюре со свойственной такого рода иконографии условностью изображена эта сложная интрига. Перед нами двойное двойничество: двойником фараона оказывается, во-первых, признавший божественного ребенка Филипп (поэтому он присутствует в сцене зачатия), а во-вторых, демон-Амон (египетское божество для средневекового автора — безусловно демон).
Это миниатюра из бестиария XIII века, изображающая заклинателя аспида. Аспидом может называться любая ядовитая змея, однако в бестиариях конца XII — XIII века его обычно рисовали крылатым и ушастым. Чтобы обезвредить аспида, нужно выманить его из норы, а для этого надо прочитать заклинание или сыграть на флейте. Заслышав эти звуки, аспид одно ухо прижимает к земле, а другое затыкает хвостом. Этим он уподобляется богачу, который одно ухо обращает к благам земным, а другое затыкает грехом. В 57-м псалме по этому поводу говорится: «Яд у них, как яд змеи, как глухого аспида, затыкающего уши свои» (Пс. 57:5). В средневековых бестиариях аспид становится также персонификацией ада, побежденного Христом, согласно словам 90-го псалма: «На аспида и василиска наступишь; попирать будешь льва и дракона» (Пс. 90:13).
Это инициал к 13-му псалму из псалтири королевы Ингеборги (Франция, ок. 1200 года). Он начинается словами «Сказал безумец в сердце своем: „Нет Бога“» (Пс. 13:1). Эти слова, нашептанные двумя бесами в ухо безумцу, и написаны у него на свитке. Другой вариант иллюстраций этого же псалма — безумец, бегущий с колотушкой и куском хлеба в руках, в соответствии со словами «Неужели не вразумятся все, делающие беззаконие, съедающие народ мой, как едят хлеб» (Пс. 13:4).
Здесь изображен святой Франциск Ассизский, живший в Италии в начале XIII века и прославившийся, помимо прочего, тем, что получил стигматы (раны, подобные ранам Христа), когда горячо молился и размышлял о Страстях Христовых. Его видение описывается в разных версиях жития по-разному: в некоторых святой Франциск видит распятого страдающего херувима; в официально принятой версии ему является сам распятый Христос с крыльями херувима. Это — часть полиптиха XV века, на котором святой Франциск, демонстрирующий стигматы на руках, ногах и груди, изображен рядом с архангелом Михаилом, поражающим дракона. Такой тип композиции, на которой святые разных эпох вместе предстоят Христу или Богоматери, называется «святое собеседование».
На этой миниатюре из бестиария XIII века изображен филин, на которого нападают дневные птицы. Филин «весьма ленив» и проводит дни и ночи в гробовых склепах и пещерах, что дает Храбану Мавру, автору энциклопедического труда «О природе вещей», основание сравнивать его с грешниками, возлюбившими тьму греха и бегущими от света правды. При дневном свете филин слепнет и становится беспомощным. Поэтому, завидев его, дневные птицы испускают громкие крики, созывая товарищей, и вместе бросаются на него, вырывают ему перья и клюют его. Так и грешник, попав на свет истины, стал бы посмешищем для добродетельных людей и, будучи застигнут во грехе, навлек бы на себя град упреков.
Здесь представлена фреска из римских катакомб IV века. На ней изображена история, описанная в Книге Чисел (22–25). Прорицатель Валаам едет на своей ослице, чтобы по приказу царя моавитян Валака проклясть еврейский народ. Путь ему загораживает ангел с мечом. Сам Валаам не видит ангела, но его видит ослица, которая всячески пытается остановить ничего не подозревающего прорицателя и в конце концов начинает говорить. Отсюда поговорка «Валаамова ослица заговорила».
Это шпалера «Зрение» из цикла «Пять чувств», называемого также «Дама с единорогом» (конец XV века). Она хранится в парижском Музее Клюни. Единорог здесь символизирует чистоту и верность — благодаря рассказу бестиария о том, что единорога можно поймать, лишь приведя в лес девственницу. Привлеченный ее чистотой, единорог кладет голову к ней на колени и засыпает — и тогда охотники могут им завладеть. Изображение единорога становится символом Христа, а девы — Церкви и самой Девы Марии. Таким образом, композиция «Ловля единорога» может означать мистический брак Христа и Церкви. В куртуазном варианте бестиария единорог — это влюбленный, привлеченный чистотой и красотой возлюбленной.
Это центральная часть полиптиха для алтаря капеллы госпиталя в Боне работы Рогира ван дер Вейдена (1443–1452), посвященного Страшному суду. Здесь изображен архангел Михаил, взвешивающий добрые и злые дела человека, представшего перед судом Всевышнего. Этот сюжет обычно называется «взвешивание души», хотя в действительности взвешивается не душа, а ее деяния. Вокруг — трубящие ангелы, возвещающие наступление конца света. Такого типа композиции известны еще в изображениях Суда в древнеегипетском искусстве — там в роли взвешивателя выступает Осирис.
Библейскими источниками служат слова из Книги Иова («Так пусть Он взвесит меня на верных весах, и узнает Бог мою невинность», Иов. 31:6), Книги пророка Даниила («Текел — ты взвешен на весах и найден очень легким», Дан. 5:27), Книги притчей Соломоновых («Верные весы и весовые чаши — от Господа; от Него же все гири в суме», Прит. 16:11) и других. Особенное значение для иконографии Страшного суда в искусстве XIV–XV веков имело то обстоятельство, что Винсент из Бове (1190–1264), автор «Великого зерцала», одной из самых знаменитых средневековых энциклопедий, процитировал слова Иоанна Златоуста о добрых и дурных деяниях, которые будут возложены на чаши весов.
(с)
@темы:
картинкоспам,
интересности,
искусство
-
-
16.04.2016 в 21:02-
-
16.04.2016 в 21:59-
-
16.04.2016 в 23:13-
-
16.04.2016 в 23:41-
-
17.04.2016 в 09:20-
-
17.04.2016 в 15:43-
-
18.04.2016 в 14:16