Я вообще не специалист в живописи, но как только попадается мне, что то необычное и нестандартное на мой взгляд (в определенных пределах представления об искусстве) я стараюсь вам показать. Вот, что меня заинтересовало.
Художник Костя Дворецкий. Его оригинальные полотна успешно продаются и выставляются в престижных галереях и музеях, как в Европе, так и по всей Северной Америке. Его почему то называют эмигрантов, но в своем интервью журналу RW он прямо говорит, что уехал из России просто так.
Почитайте кому интересно, ну и его картины под катом (сначала ДВИЖЕНИЕ, потому ОБНАЖЕНКА):
читать дальше
– Вы москвич, росли в семье врачей и очень рано начали рисовать?
– Все правильно. Я родился и вырос в Москве. И с детства находился в атмосфере разговоров на медицинские темы, поэтому неудивительно, что мечтал стать врачом. Кстати, я очень рано понял, что быть врачом – большая творческая работа.
– Сколько Вам было лет, когда Вы начали рисовать?
– Рисовать любят все малыши. Наверное, мне было года четыре-пять. Для меня это было просто интересное занятие, но родители заметили в моих рисунках нечто особенное и всегда поощряли мои занятия. Когда я стал старше, они записали меня в художественную школу. Но к этому времени я уже и сам знал, что хочу заниматься серьезно, с педагогами. Поэтому без колебаний поступил в художественное училище на факультет график-дизайнеров. Там готовили театральных художников, дизайнеров, реставраторов, но помимо профессиональных дисциплин много внимания уделялось живописи и рисунку. Учеба в училище стала самым ярким впечатлением моей юности – в подростковом возрасте оказаться в самой гуще богемной жизни! Это было прекрасно! Даже лучше, чем в институтские годы в Строгановке.
– А как сложилось после окончания учебы?
– Работал, писал картины. А лет через пять уехал в Канаду.
– Вот так, взяли и уехали? Были какие-то причины для эмиграции?
– Никаких особых причин не было. Очень хотелось посмотреть мир, узнать и попробовать что-то новое. В Москве мне все было ясно и понятно. Не хотелось погружаться в рутину.
– Какими были Ваши первые впечатления?
– Я приехал в Торонто и испытал настоящий культурный шок. Я сразу почувствовал, что надо как-то о себе заявить, хотя бы для того, чтобы выжить. Понял я и другое: то, что пользуется успехом в России и Европе (а мои картины к тому времени уже продавались во Франции, Германии, Швейцарии), здесь не покупается. Это – как языковой барьер. Тебя не понимают, потому что ты говоришь на другом языке. Значит, нужно что-то делать, чтобы тебя поняли. И при этом получать удовольствие от своей работы. Это было очень серьезное испытание.
Вы хотите сказать, что нужно было подстроиться к вкусам потенциальных покупателей, приспособиться к требованиям рынка?
– Я не считаю, что понять требования рынка – это не правильно. Хотя, конечно, каждый может выбрать свой путь. Я не мог представить, что буду заниматься чем-то другим. Я хотел зарабатывать на жизнь живописью, тем, что я хорошо делаю, тем, чему я учился много лет. По сути, я – художник-формалист, потому что всегда иду от формы. Мне нравится творческий процесс, мне нравится держать в руках кисти, видеть перед собой холст. Я знаю много очень хороших художников, не очень удачливых в коммерческом плане. Естественно, им приходится искать другую работу, а рисовать в свободное время. Я никогда не хотел, чтобы это со мной произошло.
– И Вы «изучили» язык живописи, который был бы понятен здесь, в Северной Америке?
– Да, и мои работы нашли своих покупателей.
- Некоторые ваши работы – это просто завораживающее зрелище! На картинах изображены парящие в воздухе, бегущие, прыгающие и летящие люди. Вы как будто стремитесь остановить мгновение – в полете, в рывке, в прыжке. У этой серии есть своя история?
– Мой первый прыгающий мальчик получился совершенно случайно. Меня увлекла возможность «ломать» анатомию тела в движении, изображать какие-то анатомические казусы. Отсюда и многообразие полотен, как Вы выразились, одной серии. Кстати, и с коммерческой точки зрения это были очень перспективные проекты.
– У вас есть ученики?
– Да, я немного преподаю живопись в колледже Max the Mutt.
– Вы придаете этому большое значение? Вам важно видеть, что Вы в студента вложили какую-то частичку своего искусства?
– Вложил, наверное, неправильное слово. Я ни в кого ничего не вкладываю. Я – открыт, берите что хотите. Но когда ты видишь, что человек понял, что ты ему говоришь и сумел взять именно то, что ты хотел, с нужной полки – это очень приятное ощущение. От этого даже настроение поднимается.
– Вам никогда не приходилось с кем-то сотрудничать, делать какие-то совместные работы?
– Конкретных мыслей не было, но, в принципе, я не против каких-то интересных форм сотрудничества. С людьми вообще работать интересно, мне люди нравятся. Просто для этого должно быть правильное время, должны совпасть какие-то компоненты, интересы должны совпасть. Мне сейчас, наверное, это бы было тяжело.
– А что вы испытываете, когда остаетесь с полотном один на один?
– Это совершенно особое ощущение. Ты как-бы переходишь в совершенно другой мир, в другую плоскость, вне времени и пространства. И тебя, как такового, в этой плоскости тоже не существует, ты в ней растворяешься. Это когда все получается, конечно.
– Насколько для вас важно, чтобы «получалось», чтобы прогрессировать как художнику?
– Очень важно. Ощущение роста оно не всегда чувствуется, его надо отслеживать. Я иногда смотрю свои старые работы и думаю: вот что-то уже получилось из того, что тогда не умел, а что-то еще нет. Это, наверное, самое главное для художника: все время ставить себе какие-то маленькие (ну, или большие) задачи и к чему-то стремиться, иначе творчество превращается в производство.
– Как вы считаете, Ваша карьера сложилась удачно?
– Мне трудно ответить на этот вопрос. Я вообще человек момента. Иногда бывают моменты, когда я кажусь себе успешным художником. Иногда я думаю, что лучше бы стал врачом.
– Чего бы вам хотелось, вот прямо сейчас, в данную минуту?
– Выкурить сигару в компании друзей, где-нибудь на Кубинском пляже.
– То есть в тепло и ничего не делать?
-Ну да, просто не надолго.
И вот такое еще направление :
А вот совмещаем оба направления :
(с)